– Я, конечно, не очень большой знаток, но мне приходилось не раз слышать, что здешние места – рай для охотников, – льстиво говорил он. – В свое время здесь охотился знаменитый наш путешественник и великолепный стрелок, его превосходительство Николай Михайлович Пржевальский [40] .

– Несколько лет после него здесь же охотился польский ссыльный Бенедикт Дыбовский, который исследовал пути следования перелетных птиц, – вмешался Томек. – Вы, пожалуй, слышали и о нем?!

– А как же, слышал, – согласился агент, и сразу же добавил: – Этот бывший каторжник был помилован по высочайшему повелению его величества. Вот вам, господа, лучшее доказательство, что за богом молитва, а за царем служба не пропадают!

– Говорите уж лучше об охоте. – перебил его обозленный боцман.

– Как я уже сказал, жаловаться на отсутствие дичи вы не будете, – миролюбиво продолжал агент. – Кроме того, здесь легко найти китайцев, которые охотно покажут богатые дичью места на противоположном берегу реки. Такое удовольствие требует большого риска.

– Почему же, если можно спросить? – полюбопытствовал боцман.

– Там легко встретиться с хунхузами [41] , – ответил Павлов.

– А это еще что за черти, скажите пожалуйста? – спросил моряк.

– Китайские бандиты! Буквально за копейку они могут подвергнуть человека ужасным пыткам или даже убить. Еще и теперь они иногда проникают и на нашу сторону реки.

– Ого, видно, мы действительно выбрали себе хорошее место для охоты, – с иронией сказал боцман.

– Ничего не бойтесь! Я похвалил выбор места не только потому, что здесь много дичи, – успокоил боцмана Павлов. – Когда мы шли по реке, я заметил, что в нескольких верстах отсюда находится казацкая станица. Близость станицы удержит хунхузов подальше от этого места.

– Если так, то все в порядке, хотя, как вы сами убедились, нам не слишком легко плюнуть в кашу, когда мы соберемся вместе, – ответил боцман, подмигивая Томеку.

Во время этой беседы «Сунгач» стал готовиться к стоянке. Подцепив свои баржи с одного бока, он подходил к берегу. В конце концов, машины парохода остановились; крайняя баржа стояла почти у самого берега. Загремели цепи якорей.

Выгрузка имущества экспедиции продолжалась до самого вечера, поэтому капитан Некрасов решил отправиться в дальнейший путь на рассвете. По сравнению с ценой пассажирских билетов, вознаграждение, которое потребовал Некрасов, оказалось весьма скромным. Поэтому к сумме трехсот рублей, названной Некрасовым, Смуга по своей инициативе добавил сто рублей в качестве премии экипажу.

С восходом солнца звероловы проводили капитана на судно. Некрасов долго прощался с боцманом Новицким. В последний момент, когда моряк уже собирался сойти не берег, Некрасов задержал его и сказал:

– Ты, парень, мне нравишься, медведь ты такой! Прежде чем замерзнет Амур, я сделаю еще несколько рейсов вверх по реке. Если случайно вы пожелаете еще раз покататься со мной, выстрелите в воздух четыре раза подряд. Проходя мимо, я буду внимательно наблюдать за тем, что происходит на берегу...

– Прекрасно, я даже ночью узнаю эту старую калошу, – весело ответил боцман. – Вы мне тоже понравились!

Некрасов наклонился к уху боцмана и тихо добавил:

– Вы не очень доверяйте вежливости этой полицейской крысы. Правда, после идиотской провокации в Благовещенске он явно переменил фронт, но я готов держать пари, что он продолжает свои козни!

– Вы так считаете?

– Да, притом я не люблю, когда полиция вдруг становится чересчур любезной.

– Хорошо, я буду глядеть во все глаза!

Выбрасывая из трубы снопы светящих искр, «Сунгач» тронулся в путь. А звероловы собрались на совет, чтобы распределить свои занятия. Решили, что:

Сыновья Нучи займутся уходом за тиграми, лошадьми и будут приготавливать пищу;

Смуга, Броль и Томек – будут охотиться;

Броун и Удаджалак – станут набивать чучела животных и птиц;

Павлов – возьмет на себя общее наблюдение за безопасностью лагеря.

Такое распределение ролей должно было облегчить Смуге и его двум спутникам поездку в Нерчинск. При Павлове им надо было следить за каждым словом, а на охоте, вне лагеря, они могли свободно обсудить все детали предстоящей операции. Сразу же утром следующего дня Смуга повел свою группу вверх по берегу реки; там было множество птиц. За короткое время им удалось подстрелить несколько экземпляров, после чего они остановились отдохнуть рядом с пристанью, где кули заготавливали дрова для пароходов.

У них охотники купили свежепойманного лосося; боцман сразу же очистил рыбу, разложил костер и стал печь ее куски на камнях. Тем временем Смуга и Томек беседовали с китайцами. Вскоре Смуга заметил, что один из них, подросток, которому не было еще и двадцати лет, прямо-таки не отрывает взгляд от штуцера с оптическим прицелом, который Смуга прислонил к дереву.

– Я вижу, тебе нравится мое ружье, – обратился Смуга к юноше. – Из этого штуцера легко можно попасть в цель, находящуюся на противоположном берегу реки. Вот, пожалуйста, посмотри!

С этими словами Смуга прицелился из ружья. Юноша старался заглянуть в прицел. Прижмурил один глаз. Затаив дыхание, он смотрел на далекий горный хребет, видневшийся на противоположном берегу Амура.

– Ах, какое ружье, – шепнул он на русско-китайском жаргоне. – Если бы у нас было такое ружье, то мой старик отец охотился бы до сих пор, а хунхузы не отважились бы подойти к нашей фанзе [42] .

– Разве бандиты часто на вас нападают? – спросил Смуга.

Китаец пугливо взглянул на путешественника и опустил голову.

– Теперь приходят реже... Им уже нечем поживиться, потому что мы лишены всего... – тихо ответил он.

По просьбе Томека, он рассказал печальную историю своей семьи.

Они жили на маньчжурском берегу Амура, в деревушке, расположенной у подножия гор, поросших густым лесом. Мать с помощью детей засевала небольшое поле, а отец охотился на антилоп, соболей, лисиц и белок. Отец был отважным охотником; он не боялся даже снежных барсов [43] , которые зимой сходили с отдаленных возвышенностей Средней Азии. Однажды они заметили, что вблизи их дома обосновалась банда хунхузов. С тех пор бандиты стали нападать на деревушку и безжалостно грабить жителей. Хунхузы оставляли им лишь столько продуктов, чтобы они не умерли с голода.

– Однажды мой отец пошел проверить ловушки, поставленные на белок, а хунхузы как раз в это время появились в деревушке, – говорил юноша. – Они были взбешены поражением, которое потерпели в битве с казаками на русском берегу. Хунхузы забрали почти все продовольствие, и потребовали от жителей выделить десятерых молодых мужчин, которые должны были заменить убитых членов банды. Никто не хотел идти к ним, и в отместку за это бандиты стали жечь фанзы и убивать жителей. В отчаянии крестьяне бросились на хунхузов. Только немногие из безоружных крестьян спасли свою жизнь.

Юноша замолчал. Потом продолжал еще тише:

– Мне было тогда всего семь лет... Я видел, как хунхузы убивали мою мать, братьев и сестер... От ужаса я потерял сознание; благодаря этому мне удалось избежать смерти. Вернувшись домой, отец нашел меня в бессознательном состоянии. Он похоронил убитых рядом с фанзой. Теперь он уже не может охотиться, как прежде. От слез он почти потерял зрение. Мы живем за те деньги, которые я получаю при вырубке леса.

– А что произошло с хунхузами? Вы не пытались отомстить им? – взволнованно спросил Томек.

– Почти все мужчины погибли, и некому было мстить, – ответил китаец. – Потом пришла другая банда хунхузов, они передрались между собой. Одни уходят, другие приходят!

Юноша наклонился к Томеку и шепотом добавил:

– Я откладываю часть из каждой получки, и когда зажигаю лампаду у домашнего алтаря, то всегда говорю матери, братьям и сестрам, сколько уже отложил на покупку винтовки...